Мы уже сообщали о выходе в свет в сентябре этого года очередной книги Памяти Омского городского Совета ветеранов и пенсионеров «Время наших отцов». Её главным символом стало 75-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне, а авторами вошедших в новое издание повести «Белые журавли» и сборника очерков и новелл «Пишу для памяти минувших дней» – омский фронтовик Алексей Гантимуров и ведущая внештатная литсотрудница газеты «Омский ветеран» Алевтина Вергунова. Сегодня мы представляем их пользователям нашего сайта.
Правда Алексея Гантимурова
Повесть моего отца, Алексея Григорьевича Гантимурова, - художественная, но отнюдь не вымышленная. Более того, её можно с полным правом назвать автобиографической, ибо отец был прямым участником описанных в ней событий. Правда, фамилии многих героев повести, в том числе и свою, он изменил, но немало в ней и таких красноармейцев, чьи имена подлинные. Например, пулемётчики Кубышкин и Шкарупа.
В ряды Красной армии 18-летний Алексей Гантимуров был призван в мае 1942 года. Но перед тем, как попасть на фронт, он прошёл краткие курсы в Ленинградском военно-медицинском училище им. Н.А. Щорса, которое годом раньше, в связи с угрозой блокады Ленинграда, в полном составе было передислоцировано в город Омск. После завершения обучения Алексея отправили на Западный фронт, в 33-ю Армию, командиром санитарного взвода 555-го стрелкового полка 153-й Смоленской дивизии. 25 ноября 1943 года в бою под Оршей он получил тяжёлое ранение и был эвакуирован в Москву, где проходил лечение в эвакогоспитале в Сокольниках. Пролежал здесь отец более трёх месяцев и только в марте 1944 года вновь оказался на фронте, теперь уже составе 5-й Армии 3-го Белорусского фронта. Здесь он служил старшим фельдшером 386-го отдельного батальона 215-й Смоленской стрелковой дивизии.
13 октября 1944 года Алексей Гантимуров был награждён медалью «За отвагу». Вот выписка из наградного листа:
«В районе деревни Брод Борисовского района БССР 30 июня – 1 июля во время строительства моста через реку Березина (тов. Гантимуров – Ред.) находился вместе с личным составом батальона, и когда вражеская авиация бомбила место строительства переправы, он под пулемётным огнём противника с воздуха оказывал помощь раненым и способствовал немедленной эвакуации последних в медсанбат. За время наступательных боёв тов. Гантимуров находился всегда в подразделении, оказывая медицинскую и скорую помощь раненым и больным. За заботливый уход к раненым и больным и честное отношение к порученному делу, достоин правительственной награды - медали «За отвагу».
Вторую свою боевую награду – орден Красной Звезды – отец получил в феврале 1945 года. В наградном листе сохранилась такая запись:
«7 февраля 1945 года на участке отдельных домиков ж.д. станции Крайцбург во время боя, под ружейно-пулемётным и миномётно-артиллерийским огнём противника, в непосредственной близости от него (150-200 метров) тов. Гантимуров организовал вынос с поля боя раненых бойцов и командиров и своевременно оказал помощь девяти раненым. Тем самым спас всем жизнь. Будучи легко ранен, не ушёл с поля боя до конца операции. За образцовое выполнение боевого задания, проявленную при этом личную отвагу и мужество достоин правительственной награды - ордена «Красная Звезда».
А спустя месяц , 3 марта 1945 года, в боях за Восточную Пруссию Алексей Григорьевич получает пулевое ранение в предплечье. В этот раз его лечили в Каунасском эвакогоспитале. Здесь он и встретил День Победы над фашистской Германией.
Над своей повестью, которую отец первоначально назвал «Дорога на Кёнигсберг», а после переработки в 1970 году дал ей новое название -«Белые журавли», он начал работать в 1950 году, находясь в заключении в Вытигринском ГУЛАГе, входившем в систему лагерей, используемых на строительстве Беломорканала. Сюда он попал, осуждённый по необоснованному обвинению на 8 лет исправительных работ, в июле 1945 года, повторив в немалой мере печальную участь своего отца – Григория Петровича и многих других из хорошо известного в царской России древнего княжеского рода Гантимуровых.
В 1924 году, когда родился мой отец, многодетная (в ней было восемь сыновей и дочерей) семья путевого мастера Григория Гантимурова проживала на станции Карымская Забайкальской железной дороги. В 1931 году, 25 июня, Григорий Петрович был арестован и осуждён Коллегией ОГПУ СССР по ст.58-10 и 58-13 на 5 лет. Его семью выселили из дома, и все эти годы она была вынуждена переезжать из посёлка в посёлок. В 1936 году мой дед был освобождён из заключения и поступил на службу начальником строительства Хайдагатайской узкоколейной железной дороги треста «Бурмонголлес». Его семья на это время переехала в Улан-Удэ, где дети смогли продолжить обучение в школе. А 27 августа 1937 году отец Алексея Гантимурова был вновь арестован. В Забайкалье и Бурят-Монгольской ССР в то время набирали силу массовые репрессии, были арестованы, осуждены или расстреляны все Гантимуровы, оставшиеся после Гражданской войны в Советской России. В 1938 году семье Гантимуровых сообщили, что Григорий Петрович 2 июня осуждён на 25 лет без права переписки, срок отбывает в городе Норильске. И только в начале 2000 годов, когда были обнародованы «Сталинские расстрельные списки», я узнал, что Постановлением ЦИК и Совнаркома СССР, подписанном Сталиным и Молотовым 10 июня 1938 года, Григорий Гантимуров был приговорён к расстрелу.
Лишившись главы семейства, Гантимуровы, вновь выселенные из занимаемой квартиры, решаются уехать из Забайкалья и переезжают в Омск. Алексей, к этому времени поступивший в Красноярское железнодорожное училище, но отчисленный как «сын врага народа», едет вслед за ними.
В отличие от деда моему отцу больше повезло. В 1953 году, после смерти Сталина, бывший фронтовик, кавалер боевого ордена Алексей Гантимуров был реабилитирован и освобождён из заключения в ГУЛАГе. Спустя три года он соединил свою судьбу с Ириной Фёдоровной Ждановой, которая в том же 1956 году подарила ему первого сына – Юрия, а в 1960-м на свет появился я.
К сожалению, многочисленные фронтовые раны и суровая лагерная жизнь не позволили отцу стать долгожителем, как это счастливо случается сегодня с другими солдатами Победы. Мы, его родные и близкие, и коллеги Алексея Григорьевича с Дистанции гражданских сооружений № 1 Западно-Сибирской железной дороги, где он работал художником, проводили его в последний путь в 1972 году, когда ему было всего 48 лет. И сегодня я и другие наследники моего отца безмерно счастливы, что, пролежав полвека в рукописи, его повесть наконец-то увидела свет и увековечила нашу светлую память о нём.
Конечно, и стилем изложения, и оценками автора событий на войне, его размышлениями «Белые журавли» заметно отличаются от многих сегодняшних произведений о том суровом времени. Но, думается, она сохраняет для нас и наших потомков главное – не прилизанную, но честную, жестокую правду о самой кровавой бойне ХХ века и высочайший дух и преданность родному Отечеству главного победителя в той великой и священной войне - российского воина. Каждая глава и каждое слово в этой повести дышат героическим временем наших отцов и дедов.
Геннадий ГАНТИМУРОВ, омский художник, сын Алексея Гантимурова.
И физик словом заставляет сердца и души трепетать
В газете «Омский ветеран» она с первых его номеров. Делегировал её в состав редколлегии Ленинский окружной Совет ветеранов. И уже в первом материале Алевтины Вергуновой, а это был очерк о землячке из 14-го военного городка, труженице тыла Анне Писаренко, мы увидели интересного, нешаблонного автора, талантливо владеющего словом, хорошо знающего обыкновенную жизнь и умеющего отражать её во всех проявлениях и подробностях, без прикрас, но и без надрыва, без модной сегодня среди многих наших собратьев по перу «чернухи».
Ещё больше мы в этом убедились, когда Алевтина Николаевна стала приносить в редакцию свои, столь же крепко посаженные на реальную жизнь, рассказы, новеллы и лирические миниатюры. И уж совсем она нас приятно поразила, когда мы узнали, что наше «золотое перо» все свои семьдесят с лишним лет практически никаким боком к журналистике не прикасалось, а если что-то и сочиняла, то только для себя, складывая написанное в стол. Причём копила она всё это и скрывала от посторонних глаз, как говорят, в свободное от работы время. А зарплату Вергунова почти всю свою трудовую жизнь получала, стоя или сидя за… чертёжным кульманом в приборостроительном НИИ.
Впрочем, за подробностями лучше обратиться к её биографии, которую так же нестандартно, без «мёртвых» казённых слов, описали она сама и бывшие коллеги Алевтины Николаевны из НИИ. Начну с коллег:
«В тяжёлую для нашей Родины годину, 11 февраля 1941 года, появилась на свет девочка. Назвали её красивым и немного старомодным именем Алевтина. Отец-железнодорожник, мать-медработник, как могли, добросовестно исполняли свои общественные, родительские обязанности и долг. Но много сил и времени уходило у них на исполнение призыва «Всё для фронта! Всё для Победы!» А потому, как и всю детвору того времени, её воспитывала жизнь.
Несмотря на невзгоды, она выжила и выросла. Школа жизни помогла ей закончить в 1958 году десятилетку, а в 1968 году - политехнический институт. Жажда деятельности и обстоятельства заставили её рано познать профессиональный труд. С 1958 года она - за токарным станком танкового завода, а затем - в лаборатории сажевого завода. Те же, но уже счастливые обстоятельства привели её в 1971 году в наш коллектив.
У нас она выросла до высокой профессиональной ступени конструктора!
У нас она встретила друга жизни - любящего супруга!
У нас она в 1973 году познала счастье материнства!
У нас она проявилась как исполнительница песен под гитару!
У нас она постигла мастерство модельера-швеи!
У нас она окончательно сформировалась как любитель сельского хозяйства!
У нас она приобрела четвероногого друга Грея!
У нас она активно участвовала во всех мероприятиях института, не жалея себя и своего времени!
У нас она организовала радиогазету, и её слушали во всех отделах!
У нас она в составе волейбольной команды отстаивала спортивную честь института!
У нас она стала носить очки в красивой оправе!
У нас она приобрела радикулит и головную боль!
У нас она приобрела всё прочее!
И мы, косвенно чувствуя себя участниками всех её приобретений, где грустим, а где и радуемся за неё».
Согласитесь, каждый бы из нас захотел на финише своего трудового марафона получить в качестве приза такую оду. И потом бережно хранить её, время от времени возвращаясь в своих светлых воспоминаниях к тем, кто с такой любовью и искренней благодарностью подытожил твою главную стезю на земле. Что Алевтина Вергунова и делает. «Я, - признаётся она, - восхищаюсь своими друзьями, знакомыми, благодарна им за их искренность. Я помню и бережно храню их перлы до сих пор. В них мои вехи жизни, моя работа, мои друзья, моя любовь, в них - моя биография. Ни убавить, ни прибавить».
А вот признание Алевтины Николаевны о самой себе.
«Я занималась тем, о чём вне проходной не говорят, что вроде бы никому не нужно. И всё-таки самый сложный, интересный и творческий период в жизни был у меня, когда я работала конструктором в НИИ среди умных, образованных, талантливых людей. Когда, находясь на борту военного самолета, я в хвостовом отсеке на приборах увидела шильдик нашего предприятия, мне стало несказанно приятно. Я тихо радовалась, что хоть одна деталька, изготовленная по моим чертежам, летает, плавает в составе целых систем и комплексов».
В то же время в других своих откровениях Алевтина Вергунова не очень щадит себя:
«Всегда думала, что всё ещё впереди, всё ещё успею, что вернусь к этому, когда будет время. Время шло, а успевала я мало, и сделать в жизни мало что смогла. Это факт. Карьера? Если должность, то меня это мало интересовало. Деньги? Нас учили о них не думать. Спорт? Ну, это ж только по молодости, а потом что?.. Музыка? Поздно. Журналистика? Надо учиться и много знать, не с моим косным языком…»
Последнее, конечно, из разряда необоснованных самоуничижений, ибо язык материалов Вергуновой ущербным никак не назовёшь. Она с ним даст фору многим нынешним молодым скакунам по журналистике, коих блеклые ужимки и прыжки никакой пищи уму не доставляют и никаких встрясок душе и сердцу не дают. Её же очерки, репортажи и рассказы всегда полезны и всегда трясут. Потому что и в них Алевтина Николаевна предельно честна, ни на йоту не равнодушна и так же глубоко копает, как и в самой себе. Откровенно говоря, я порой даже поражаюсь её бесстрашием не стесняться в своих материалах чуть ли не до последней клеточки обнажать перед читателем свою душу, пускать его в самые потайные уголки своих жизненных тропинок. Причём делает она это без малейшей бравады и натуги, это выливается из неё самопроизвольно, свободно и, обволакиваясь нужными акцентами и словами, нисколько не унижает ни её достоинства, ни читательского целомудрия. И с таким бесстрашием сталкиваешься часто, читая Вергунову. Поскольку многое из того, что вышло из-под её пера, крепко посажено на собственную судьбу и жизненные коллизии Алевтины Николаевны. Впрочем, и в очерках о дорогих ей спутниках жизни или о тех, с кем она только что познакомилась, Вергунова тоже ничего не высасывает из пальца, и с ними только правдой и откровением находит своих многочисленных читателей.
Щедро наделил Господь нашу коллегу из 14-го военного городка ещё двумя бесценными для «инженера человеческих душ» качествами. Во-первых, даже в обыденном и самом мелком, проходном событии увидеть и уловить то, что способно задеть за живое и её, а затем, оказавшись на листке бумаги, читателя. Не случайно многие вергуновские «капельки» заставляют лично меня и моих друзей и знакомых порой сильнее «вздрагивать» и трепетать, нежели её пространные полотна. Хотя, разумеется, и на них всегда лежит печать несомненного таланта. А другая «вкусная наживка» Алевтины Николаевны – это умение подать ту же «капельку» или какой-то другой неординарный сюжет с лёгким юмором и доброй усмешкой, в том числе нередко над собой.
Всё это и многое другое щедро рассыпано по материалам, которые вошли во вторую часть книги «Время наших отцов».
Виталий ЧЕРНУХОВ, член Союза журналистов России,
главный редактор газеты «Омский ветеран».
|
